Влияние орфографии на оформление личных документов

Шестьдесят лет назад в качестве приложения к жизни я получил фамилию, содержащую в себе букву «ё», за что не устаю благодарить Н.М.Карамзина, в 1796 году поставившего над нашей родной «е» немецкий умляут. Лучше бы за женой следил, честное слово! Это я нынче вынужден становиться поклонником Сумарокова и Тредиаковского, выступавших против буквы «ё», а тогда просто жил и радовался жизни, не предвидя, чем эти точки угрожают мне в невообразимом тогда еще будущем.

В отличие от Ю.К.Олеши, жаловавшегося, что медсестры в больнице регулярно произносят его фамилию наподобие моей, я ни разу не услышал свою в каком-либо искаженном варианте, неблагодарная она в этом плане. А вот чемпион мира по шахматам Алехин, говорят, страшно возмущался, когда его фамилию произносили через «ё». Дворянский флер, по его мнению, в этом случае терялся. Бог с ним, с чемпионом, я человек по нынешним понятиям уникальный – дворян в предках почему-то не имею. И фамилию свою привык произносить через «ё». Самое интересное, что и у всего остального человечества сомнений на этот счет до определенного дня почему-то не возникало.

В трудовой книжке точки над моей фамилией присутствуют (сам писал), а вот во вкладыше к ней таковых нет. В дипломе – есть. Инспектор Пенсионного фонда начала просматривать бумаги, и вдруг… Мне вспомнились любимые места из «Записок ружейного охотника» – что-то там о трепете при виде дичи. Дама, полистав трудовую книжку, вперилась в паспорт и сообщила, что мои документы не пойдут, ибо в одних я пишусь через «ё», а в других – через «е».

Все-таки возраст имеет свои определенные преимущества. Еще лет 30 назад я с самым серьезным видом предложил бы расставить точки в местах их отсутствия, но нынче я с меньшим опасением согласился бы осквернить какую-нибудь религиозную святыню где-нибудь в Буркина-Фасо.

Дама сочувственно сообщила мне, что я смогу подтвердить идентичность фамилии только в Институте русского языка, где выдают справки о том, что я – это все-таки я. Понятно, что в первой букве промелькнувшей в моей голове фразы не усомнился бы никто, но что это могло изменить? Выяснив, что нужные мне справки выдают два раза в неделю с 11 до 16 часов, я вышел на станции «Кропоткинская». Благоговейно, чему немало способствовал колокольный звон в храме Христа Спасителя, переступил порог Института русского языка имени В.В.Виноградова и занял очередь. Постепенно стали подтягиваться другие ё-страдальцы и ё-страдалицы. Последние преобладали.

Сначала дамы растерянно оглядывались. Их можно было понять. Мужем битые, попами пуганые, врагами стреляные, живучие, они были привычны более к домоуправлению, но добрые филологи в заботе о психическом статусе посетителей развесили антикварные плакаты по гражданской обороне, в результате чего ё-страдалицы, внимательно осмотрев порядок надевания противогаза, быстро осваивались, глаза загорались огнем народного гнева, и в сгустившейся атмосфере уже начало витать готовое материализоваться народное выражение, как вы помните, начинающееся на букву «ё».

Этой неизбежной, казалось бы, материализации помешала другая неизбежность любой очереди в российском присутственном месте. Очередная ё-страдалица пошла вдоль очереди к заветной двери.

– Девушка! – послышался голос доселе смиренно сидевшей ё-страдалицы. – Вы куда?

Девушка поправила седой локон:

– Я только спросить!

Вы когда-нибудь видели реакцию на команду «Фас!» в питомнике служебных собак? Я тоже нет, но теперь представляю, что это такое. Бедная девушка сыграла роль нейтрона в цепной реакции, и в святых стенах академического заведения, на глазах потрясенных ё-страдальцев, начал раскручиваться несанкционированный митинг.

Доставалось всем, в основном демократам, зятьям и, как уж в наших местах заведено, Чубайсу. Обошлось без ОМОНа. Просто открылась заветная дверь, оттуда вышла абсолютно человекообразная дама в очках. Вид ее настолько отличался от привычного имиджа труженицы офиса экономкласса, почти родного несчастным ё-страдальцам, что стихийные трибуны несколько утихли и принялись разглядывать столь непостижимое явление природы. Прекрасным русским языком (очередь прямо заслушалась) и непривычно вежливо народу была объяснена бесперспективность стихийных митингов и необходимость создания рабочей обстановки. Наступила тишина, и не успевшее материализоваться выражение, начинающееся на святую отныне для нас букву, пожухло, сжалось, свернулось в клубок и спряталось.

Процесс выдачи справки занял от силы пять минут. Удовольствие обошлось мне в 320 руб. То есть каждая точка над буквой «ё» стоит 160. Заплатил я, правда, – в отличие от других ё-страдальцев – с удовольствием. Потому что понимаю, что отпускаемые на это заведение средства намного меньше, чем суммы, уходящие, к примеру, на ЕГЭ. Зато институт практически на голом энтузиазме еще пытается охранять наш язык от жутковатых неологизмов уровня «черное кофе», а вот объяснить, почему приезжающие из регионов с лучшими по стране показателями ЕГЭ по русскому языку понимают обращенную к ним речь в лучшем случае с третьего раза и в совершенстве владеют только неоднократно упоминавшейся мною фразой, наверное, не сможет никто.

Кстати, спасибо г-ну Прохорову за то, что он, по слухам, не собирается включать в стоимость ё-мобиля стоимость точек. А ведь мог бы! У меня даже появилось желание заняться этим вопросом, но мне скоро опять в Пенсионный фонд идти, а тут во всех СМИ прошла информация о том, что с 1 октября мы должны не бегать за справками, а очень быстро получать их по Интернету…

Продолжение следует?

Копаст: ng.ru