Когда новостная лента приносит сообщение об очередной изнасилованной и убитой маленькой девочке, невольно вырывается вопрос: « Простите, а это та девочка, которую искали на Дальнем Востоке, или та, которая пропала в Подмосковье?» Нет, отвечают нам, это третья девочка, которую изнасиловали и убили в Татарстане

«С тех пор как сместили Акелу, Стая оставалась без вожака, и волки охотились или дрались как кому вздумается… Одни из них охромели, попавшись в капкан, другие едва ковыляли, раненные  дробью, третьи запаршивели, питаясь всякой дрянью, многих недосчитывались совсем… Один, самый захудалый, провыл:

– Будь снова нашим вожаком, о Акела! Будь нашим вожаком, о детёныш! Нам опротивело беззаконие, и мы хотим снова стать Свободным Народом!

– Нет, – промурлыкала Багира, – этого нельзя. Если вы будете сыты, вы можете опять взбеситься. Недаром вы зовётесь Свободным Народом. Вы дрались за Свободу, и она ваша. Ешьте её, о волки!»

Редъярд Киплинг, «Книга Джунглей»

Изнасилование и убийство несовершеннолетних превратилось в настоящий конвейер. У нас уже не то что дня не проходит без подобных происшествий, а за один день такие сообщения приходят в количестве 2–3 из разных регионов страны.
Кажется, мы уже начинаем к этому привыкать. И выполняем один и тот же ритуал – вопрошаем правоохранительные органы, «доколе», пишем однообразные советы о том, как детям спасаться от незнакомцев, и третируем психологов вопросами о природе сексуальных маньяков.

Ещё рассуждаем на тему, какие меры необходимо ещё предпринять – установить бронетранспортёры у школ, приставить к каждому ребёнку вооружённый конвой или надеть на причинное место каждого россиянина мужского пола детектор, фиксирующий место и время каждого полового акта.

Я не иронизирую над серьёзным вопросом, просто каждое новое предложение становится всё более и более абсурдным.
В столице, да и не только в ней, школьные дворы обносят трёхметровыми заборами. У детсадов такие заборы порой достигают пяти метров. У каждого въезда на территорию школы – по бетонному блоку, на входе охранник, у которого пульт, оборудованный видеокамерами, и тревожная кнопка, выведенная в ближайшее отделение полиции.

Родители встречают из школы не только первоклашек, но даже тинейджеров, опасаясь за их жизнь. Подъезды домов сплошь и рядом оборудованы домофонами, окна увешаны решётками, а двери железные, с двойной и тройной защитой.
У более состоятельных – изолированные дома, обнесённые заборами, консьержки на входе. В коттеджных посёлках – заборы, колючая проволока, зачастую вооружённая охрана.

Оглянитесь, соотечественники – мы с вами большую часть своей жизни перемещаемся из камеры в камеру, из «зоны» в «зону», причём абсолютно добровольно, без вмешательства Следственного комитета и ФСБ.

А детей продолжают насиловать и убивать.

Получается, подлинная свобода в современной России исключительно у насильников и убийц. Им-то своё гнусное дело творить не мешает ничто – ни законы, ни полиция, ни все эти многочисленные замки и запоры, которыми мы себя отгораживаем от внешнего мира.

Приезжаю на подмосковную станцию Фабричная, а там радует взгляд очередной трёхметровый забор, который должен помешать безбилетникам ограбить «Российские железные дороги». На выходе через турникеты – пробка и давка из добропорядочных граждан, купивших билеты. «Зайцы» в это время сигают с платформы на рельсы и идут окольными путями, дабы всё-таки не платить.

Я одного не могу понять – тридцать лет назад, в Советском Союзе, люди были честнее или государство богаче, если никому в голову не приходило превращать железнодорожные станции в укрепрайоны?

Я вспоминаю школу, в которую пошёл в 1983 году – заборчик, который мог перелезть даже первоклашка, больше выполнял эстетические функции. Охраной в школе выступали дежурные, проверявшие сменку, и уборщица, гонявшая шваброй «ходющих по мытому». Ни тревожной кнопки, ни инструкций по антитеррористической угрозе. И дети, сами идущие после уроков домой, в подъезды, где никакими домофонами и не пахнет.

И главное – ощущение безопасности, когда мысли о плохом даже не лезли в голову.

Разумеется, были преступления против детей. Были и маньяки, про которых вам охотно расскажет экс-майор Томин в программе «Следствие вели». Вот только то действительно были единичные случаи, не влиявшие на обстановку в целом.
А сейчас – конвейер детских трупов, превращающийся в рутину.

При этом дело не только в маньяках. Когда подонков ловят, выясняется, что ими оказываются то одуревший от работы гастарбайтер из Средней Азии, то спившийся окончательно немолодой мужик, то 16-летний подросток. Всех объединяет одно – похоть оказывается сильнее уважения к человеческой жизни, к жизни ребёнка.

Хорошо кивать на маньяков – мол, психика изменённая, это болезнь. А вот что делать с этими, которые ради удовлетворения личных желаний готовы творить такое, от чего кровь в жилах стынет?

Не надо отворачиваться, смотрите на них – это и есть конечный продукт свободы, завоёванной в августе 1991 года. Вот таких вот свободных граждан мы получили после 20 с лишним лет демократических преобразований.

Они ведь действительно свободны – никакое тоталитарное государство им не мешает, они реализуют себя по полной. Кто-то качает деньги из нефтяной скважины, кто-то получает «откаты» с олимпийских строек, кто-то крадёт последнее у ветеранов, а эти, накатив стакан, идут насиловать детей. Свобода же!

Нам постоянно напоминают о том, как мы были несвободны в «тоталитарном совке». Но там не приходилось запираться на сотню замков и трястись над ребёнком, пошедшим в школу. А в свободном, демократическом обществе жизнь каждого из нас, даже жизнь детей, стоит три копейки.

Ответьте себе на один вопрос: вам нужна свобода, за которую заплатит жизнью ваш ребёнок?

Критики советского строя с надрывом вспоминали о слезинке ребёнка, пролитие которой не стоит мировой гармонии. Чего стоит свобода, на алтарь которой складываются детские трупы?

Двадцать лет назад снесли не только существующий строй, но и все морально-нравственные основы общества.
Стало можно абсолютно всё: грабить, убивать, насиловать, осквернять святыни. Причём в первых рядах этим стали заниматься те, кто вскоре стал называться элитой общества.

В результате «освобождённая Россия» пошла вразнос во всех смыслах. А чтобы хоть как-то обеспечить безопасность, все кинулись возводить заборы – чем выше, тем лучше.

Нам сегодня говорят – это всё от 70 лет безбожия. Но, позвольте, в атеистическом Советском Союзе не было того разгула педофилии, который творится в современной России, отчаянно пытающейся насадить повсеместно религиозность.
И выясняется, что крестик на груди зачастую не мешает ни человека убить, ни ребёнка изнасиловать. Выходит, дело тут совсем не в религии.

Каждый раз, когда поднимается вопрос о возвращении смертной казни, её противники восклицают: нас выгонят из Совета Европы!

Но мне, например, даром не нужен Совет, который очень озабочен судьбой гей-парадов в Москве, но который совершенно не интересует судьба гибнущих на улицах от рук насильников детей.

Восстановить мораль и нравственность быстрыми темпами в современном обществе, которое до сих пор не понимает, куда оно движется, нереально. Значит, единственное, что может осадить вал насилия в отношении детей, – это страх.
Бояться должны не добропорядочные граждане, а уроды, охотящиеся на детей. Бояться того, что у них отнимут единственное, чем они действительно дорожат, – их паршивую жизнь.

Прогрессивная и высокотехнологичная Япония, не обращая внимания на мнение мирового сообщества, вздёргивает на виселице убийц детей. Мы нервно оглядываемся на Запад и говорим: нас не поймут и не одобрят.

Двадцать лет назад Западу очень понравилось крушение Советского Союза и наша обретённая свобода. Теперь мы живём за решётками и заборами и ежедневно трясёмся за жизнь собственных детей.

Вам не кажется, что наша жизнь и наши порядки должны нравиться нам, а не Брюсселю, Вашингтону или кому-то ещё? Вам не кажется, что наши дети не должны быть жертвами извращённого понимания свободы?

Если взрослый гражданин решил умереть за своё понимание свободы – это его выбор. Но жизнь детей священна, и те, кто покушаются на неё, не имеют права ходить по этой земле, как бы тоталитарно и недемократично это ни звучало.

Копаст: aif.ru