Ущерб от наступающего образовательного дефолта уже превышает 150 млрд рублей

Озвученный помощником президента, экс-министром образования России Андреем Фурсенко заказ на образование общества «потребителей» — это заказ на деградацию России.

Известно, что страна получает ту модель образования, которая сначала тестируется на московском регионе. А что в нем сейчас происходит? Официально декларируется инновационная деятельность. Но на деле происходит полное разрушение (без объяснения причин, без обсуждения с экспертным сообществом) существовавшей до этого хорошо зарекомендовавшей себя системы. Процесс уничтожения еще не завершен, но базовые принципы уже заменены.

Уничтожаемая система опиралась на тесную связь педагогической и психологической науки со школами: ученые заявляли инновацию в методах, содержании образования, воспитания на Экспертном совете. Затем проходил ряд обсуждений с управленцами и учеными. Принятая заявка оформлялась как экспериментальная площадка (как правило, на 1-2 школах), которая через год работы проходила экспертизу и либо закрывалась, либо ее успешный опыт распространялся на другие школы.

Департамент образования финансировал инновационную деятельность через прибавку к зарплате педагогов, участвующих в эксперименте.

Теперь эту схему заменили на грантовую. Основная идеология нынешнего руководства — финансовая успешность школ. Поэтому все разработки, не способные принести прибыль (даже несмотря на хорошие показатели по повышению уровня образования детей), отрезаются от «кормушки».

В результате происходит следующее:

1. Финансовые бухгалтерские показатели становятся главными в определении управления школой.

2. Ориентация исключительно на ЕГЭ как «объективный показатель качества образования».

3. Вместо формирования новых образцов образования — принятие западных (финских и американских прежде всего) моделей образования (например, дистанционное образование и электронные учебники) заявлены в качестве важнейшей стратегической цели развития образования.

4. Разрушение уклада маленьких инновационных школ — они ни финансово, ни по содержанию не вписываются в принятые стандарты.

На примере Москвы мы видим процесс уничтожения инновационного образования. Множество протестных акций со стороны педагогического и родительского сообщества — яркое доказательство реализации ложной стратегии Министерства образования, которая ставит под угрозу национальную безопасность страны.

Дело в том, что в столичном образовании в 2007 году была разработана программа «Общенародная российская школа будущего», которая являлась результатом 15-летней работы многих коллективов ученых и педагогов Москвы. Разработанные в рамках этой программы образцы инновационной практики проходили апробацию под научным руководством и контролем. В итоге удалось создать множество действительно сильных школ. Однако новые чиновники посчитали, что из-за наличия сильных авторских школ множество Московских школ превращаются в «гетто», из которых вырваны лучшие дети и лучшие педагоги. Но ведь это абсолютно неверное понимание процесса инновации.

Сначала надо создать новые образцы образовательной практики, а затем создать условия для их освоения всеми Российскими школами и всеми учителями. Если же смешать школы, где создаются новые образцы учебной работы с теми, где подобная работа не велась, то все они будут превращены в школы-гетто. А если после этого за образцы работы с отстающими школами взять западные формы с ориентацией на школы хуже, чем советские, то тем самым разрушаются ориентационные точки продвижения национальной системы образования.

Подсчитано, что 150 млрд рублей – это минимальная цена ущерба от ликвидации уникального, инновационного сектора столичного образования, который создавался за счёт колоссальных инвестиций правительства Москвы и творческих вложений лучших учёных и педагогов страны. Как председатель Экспертного совета по экспериментальным площадкам в 1995–2011 гг., я несу персональную ответственность за практический результат этих невиданных в современной истории усилий по организации экспериментальной работы в образовании.

Сейчас стратегический заказ на образование формируется, как купля-продажа табуреток или домашних тапочек. Но это не та услуга, которую можно и нужно вписывать в существующие рыночные реалии. Уволить якобы лишних педагогов и экспертов, и поделить их зарплату — это соблазн, который дает лишь краткосрочную сомнительную выгоду. Я уж не говорю о моральных издержках. Он разрушает атмосферу сотрудничества и формирует чувство подозрительности у одних («в любой момент «кинут») и сиюминутной вседозволенности у других («я делю бюджет, я главный»).

Образование обязательно должно быть избыточным по отношению к существующим формам жизни, но при этом востребованным в долгосрочной перспективе. Сегодня господствует логика коротких целей обогащения. Но надо не «оптимизировать» образование под краткосрочные финансы, а создавать механизмы долгосрочных финансов для развития образования, в том числе для того, чтобы выполнить президентскую программу создания 25 миллионов высоквалифицированных рабочих мест. Только подобное изменение финансовой политики образования позволит создать условия для формирования новой стоимости в образовании, а не экономии на образовании за счёт сокращения учителей и школ в условиях временной демографической ямы.

Реализация ложной стратегии, осуществляемой сегодня Министерством образования и руководителями Департамента образования города Москвы, приводит к следующим последствиям:

1. Разрушение уникальных детско-взрослых систем: авторских школ и гимназий взросления и личностного роста за счёт формального слияния (якобы по желанию) учреждений образования.

2. Вместо прямой ответственности научного руководителя инновационной площадки и эксперта за технологию, которая реализуется в образовательном учреждении, мы имеем случайно выбираемых оценщиков продуктов деятельности коллективов, объявленных инновационными площадками. Это приводит к безответственной трате бюджетных средств.

3.Уничтожение связи профессионально-технических училищ с научными институтами и промышленными фирмами, где собственно и выявляется стоимость образованного человека, способного создавать и использовать новые технологии.

4. Отсутствует стратегия продвижения слабых и средних учреждений к специально формируемым образцам высших достижения в области образования. Мы не подтягиваем слабых к сильным, а, наоборот, сильных делаем слабыми за счёт слияния школ и за счёт заимствования западных методов работы с деградационными западными образовательными учреждениями.

5. Происходит девальвация образовательных сертификатов в силу отсутствия прямых методов оценки формируемых способностей и возможности работать в диалоге с профессионалами. Страна, несмотря на обилие западных дипломов, движется к образовательному дефолту.

6. Увеличивается неравенство в образовании, поскольку формальные слияния учреждений приводят к тому, что сильнее начинают действовать денежные системы защиты качества образования в негосударственных учреждениях (выигрывают частные школы, способные защитить свое качество образования).

7. Формальные финансовые показатели превращаются в основной инструмент оценки успешности управления образованием. Финансовый менеджер, ничего не понимающий в методах и результатах образования, становится главной фигурой образовательной реформы. В авиации это привело к росту катастроф, в энергетике – к Саяно-Шушенской ГЭС и развалу энергосистемы, в станкостроении – к уничтожению этой отрасли.

К чему это приведёт в образовании? К профессионально-образовательному дефолту нации.

Копаст: aif.ru