3 апреля 1967 года в 53 московских кинотеатрах одновременно стартовал прокат картины Леонида Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Это был второй фильм с Шуриком и четвертый – с любимцами советской публики Трусом, Балбесом и Бывалым.

Звездой «Кавказской пленницы» стала юная циркачка Наталья Варлей. В кино девушка до этого не снималась, но именно ее предпочел прозорливый постановщик пятистам (!) другим претенденткам на роль «красавицы, комсомолки, спортсменки». Говорила за нее в фильме Надежда Румянцева, песню про медведей пела за кадром Аида Ведищева. Зато Варлей ловко твистовала на валуне, мастерски прыгала из окон, с азартом дралась. Ну и хороша собой была несказанно – черноока, белозуба, с наимоднейшей стрижкой каре, в смелых укороченных брючках – бриджах. Странно даже, что такая современная городская штучка до того очаровала районного князька преклонных лет – товарища Саахова, что он решил на ней жениться… Патриархальные горцы во все времена предпочитают девушек скромных. Но искать логику в этом гайдаевском бурлеске – занятие пустое. Это пространство гэгов, карикатур. Это комикс в высоком понимании жанра. Приключения серийных героев продолжаются на радость публике. Троица жуликов и недотепа Шурик встряли в очередную авантюру, а красавица Нина появляется из ниоткуда (помните: просто идет по горной дороге) и уезжает в никуда. Девушка-мечта, романтический образ 60-х.

По количеству фраз, ставших крылатыми, «Кавказская пленница» может соперничать разве что с «Бриллиантовой рукой» – следующим хитом от Леонида Гайдая. «Птичку жалко», «Если б я был султан», «Шляпу сними», «Комсомолка, спортсменка и, наконец, просто красавица!», «Между прочим, в соседнем районе жених украл члена партии!» Они вошли в наш обиход, а между тем авторам сценария приходилось биться и за них, и за персонажей, и за многие сюжетные коллизии. Поначалу героя Владимира Этуша звали товарищ Охохов, но человек с такой фамилией нашелся в высших эшелонах Министерства культуры – пришлось по настоянию обиженного «прототипа» переделать Охохова в Саахова. Все мы помним эпизод, в котором Трус патетически восклицает: «Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!» Изначально во фразе фигурировал «советский суд», но в устах мелкотравчатого персонажа Георгия Вицина эта здравица показалась худсовету издевательством над родным правосудием. Ну и совсем непонятно, на что надеялись создатели-хулиганы, когда снимали заставку: Трус выводит на заборе букву «х», рядом Бывалый пишет «у», в кадр вплывает милиционер, и Балбес быстренько дописывает за товарищами «дожественный фильм»… Сегодня эти вольности кажутся невинными шутками, между тем фильм Гайдая может считаться памятником жертвам маразма советской цензуры и редактуры. Чего стоит только история с переделкой текста знаменитой песни о медведях! «Где-то на белой льдине, там, где всегда мороз, чешут медведи спины о земную ось» – так выглядел первоначально куплет песни на стихи Леонида Дербенева. «У них что, блохи?!» – возмутились члены худсовета. И стало так, как мы поем и поныне: «Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся спиной медведи о земную ось». Мимо плывут столетья, спят подо льдом моря, а комедии Леонида Гайдая идут и идут по телевизору.
 

Копаст: ng.ru